Храм и причт в 18 веке

Введение штатов и регулирование численности духовенства способствовали значительному обособлению духовного сословия в 18 веке, с этого времени развивается и закрепляется наследование сословной принадлежности духовенства. По штатам, введенным при Петре I, на 100 – 150 дворов полагается 1 священник с дьячком и пономарь. Приходские священники обязывались вести метрические книги (регистрацию бракосочетаний, рождений и смертей) и исповедальные ведомости (кто из прихожан и когда исповедовался), выявлять раскольников и вести за ними наблюдение, надзирать за безместным духовенством, следить за регистрацией населения.

В сохранившейся переписи дворов в приходе Успения Пресвятой Богородицы в Печатниковской улице на 1716 год упоминается двор священника Иоанна Васильева. С какого года он был настоятелем неизвестно, но с ним упоминаются также дьячки – Яков Иванов и Стефан Фролов. До середины 18 века священники служат без дьякона. Возможно, при о. Иоанне была построена (вместо прежней сгоревшей) новая богадельня, о чем просят прихожане в 1712 году. В «Деле Патриаршего Дворцового Приказа по прошению богаделенных нищих» сохранился уникальный план местности за этот год. Прошение прихожан было удовлетворено, и богадельня выстроена.

В 20-е гг. настоятелем храма становится священник Димитрий Тимофеев, служивший в Печатниках до 40-х (возможно, до 1745) гг. При священнике Димитрии был пристроен правый каменный придел во имя Рождества Иоанна Предтечи. Сохранилось прошение отца Димитрия и прихожан с просьбой об устроении придела. В нем говорится, что просители уже обращались в 1725 году о пристройке к церкви («каменной, холодной, в которой в зимнее время бывает великая стужа») придела во имя Рождества Иоанна Предтечи, и, получив на таковую пристройку указ и благословенную грамоту, закупили весь нужный для того материал. Но Московская полицейместерская канцелярия, разрешения у которой они также просили на ту постройку, объявила, что такого позволения дать не может без позволения главной полицейместерской канцелярии. За разрешением этого вопроса просители и обращаются в Синод. И вот, 23 февраля 1727 года Синод определяет: «придел при церкви Успения построить».^[1]

Освятить новопостроенный придел указом от 18 октября было поручено протопопу Большого Успенского собора Симеону Лукину.

Из Переписной книги за 1739-1745 гг. мы узнаем о некоторых прихожанах Успенского храма. Среди них купцы: Федор Иванович Манатейщиков, Гаврила Иванович Лузин, Филипп Никитич Скорняков, Иван Васильевич Котельников, Тихон Фролович Паникадильщиков, Василий Иванович Сапожников. Другие дома принадлежат людям служащим: канцеляристу архитектурной конторы Ивану Федоровичу Ченцову и его жене Авдотье Абакумовне, секретарю губернской канцелярии Илье Максимову, подканцеляристу соляной конторы Антипе Иванову, копиисту крепостной конторы Козьме Тимофееву, секретарю Конюшенной канцелярии Михаилу Тимофееву…  Из прихожан, чьи дворы относились к Успенскому приходу, выделяется семья капитана Московского драгунского шквадрона Ивана Андреевича Фанбисина. В Клировых ведомостях упоминаются дети Ивана Андреевича – Александр, Марфа, Катерина, Анна. В 1745 году в семье родился мальчик Денис (Дионисий) – будущий известный писатель Фонвизин. Племянники писателя Михаил и Иван – будущие декабристы – также имели дом на Рождественском бульваре, вблизи Успенского храма.

31 марта 1745 года настоятелем Успенского в Печатниках храма становится 24-летний священник Иоанн Иоаннович Панфилов (1720-1794), человек выдающихся способностей и замечательной судьбы.

Происходили Панфиловы из Суздальского уезда Владимирской губернии. Отец Иоанн (старший) родился в селе Фалалеево, служил в Москве причетником, а затем священником церкви Введения Пресвятой Богородицы при лейб-гвардии Семеновском полку. Когда полк перевели из Москвы в Петербург, о. Иоанн с семьей переехал на новое местожительство, и здесь 9 апреля 1720 года в семье полкового священника Иоанна Панфилова родился сын, названный в честь отца Иоанном. Никто, наверное, не подозревал тогда, что мальчику уготована не обычная стезя, и что станет он впоследствии знатным духовным сановником.

После традиционного домашнего воспитания (до 12 лет) Иван Панфилов продолжил обучение в Вологодской семинарии, но вскоре по распоряжению Санкт-Петербургского духовного правления был внесен в список священно- и церковнослужительских детей Петербурга и всего новозавоеванного края, подлежащих к «определению в Александроневскую семинарию для обучения». Здесь он учился с 1733 по 1739 гг. под руководством взыскательных, выписанных специально из московской Славяно-греко-латинской академии педагогов, некоторые из которых впоследствии станут известными иерархами. Среди них: ректор архимандрит Стефан Калиновский, архиереи и члены Синода - Гавриил Кременецкий, Амвросий Зертис-Каменский. Среди учебных дисциплин: латинский, греческий, география, история, пиитика, риторика…

В 1740 году Панфилов-старший был перемещен из Петербурга в Москву и назначен протопресвитером Московского Благовещенского придворного собора.^[2] Сын продолжает обучение в лучшей на то время Московской академии. Полученное образование, положение его отца в Москве, личные качества обратили на него внимание архиепископа Иосифа Волчанского. Вскоре по окончании академического курса он производит его в священники. В храме Пресвятой Богородицы в Печатниках о. Иоанн прослужит семь лет (до 1 июня 1752 года). В архиве сохранилось любопытное дело за 1752 год – прошение священника Иоанна Иоаннова на имя императрицы Елисаветы Петровны о разрешении ему уехать ненадолго в Петербург для свидания родными и для собственных нужд. Судя по всему, прошение было удовлетворено и о. Иоанну был выдан паспорт с условием вернуться в срок.^[3]

Событие это относится к 16 мая, а 1 июля последовало распоряжение Преосвященного Сильвестра, архиепископа Санкт-Петербургского^[4], о перемещении о.Иоанна в Петербург, к Николаевской церкви, что на морском полковом дворе. Уроженец Санкт-Петербурга, известный там по положению отца, получивший хорошее по тому времени образование, о. Иоанн мог привлечь внимание владыки, с особой заботливостью собиравшего в состав петербургского духовенства людей образованных. Нужно заметить, что положение священника на этом месте было весьма заметным. При церкви числилось на то время в качестве прихожан не менее 3.500 чинов морского ведомства (не считая их жен и детей). Храм был деревянный и обветшавший, но в самый год перевода Панфилова, 16 апреля 1752 г., состоялся высочайший указ императрицы Елисаветы Петровны о построении на месте деревянной - каменной церкви.

Закладка состоялась 15 июля 1753 года, а строительство производилось под наблюдением Адмиралтейств-Коллегий, на казенные деньги по преимуществу. Это был первый величественный двухэтажный собор в Санкт-Петербурге. По свидетельствам современников, Панфилов был хорошим проповедником, и тем особенно привлекал жертвователей. Строительство храма продолжалось 10 лет, до 1762 года, и за труды на этом поприще о. Иоанн был награжден саном протоиерея. Настоятель Морского собора стал известен в разных слоях населения столицы и видным представителем петербургского духовенства.

В 1762 году был освящен главный алтарь в верхнем этаже, что произошло в первый месяц по восшествии имп. Екатерины на престол. Сама Екатерина открыто прибыла на это событие и обратила благосклонное внимание на о. Иоанна. В этом же году петербургским архиепископом был назначен Преосвященный Гавриил Кременецкий, хорошо лично знавший о. Иоанна с детства как своего ученика по Александроневской семинарии. Владыка ценил о. Иоанна за проповеди, и вообще обязывал к проповедям священство, получившее образование. Панфилова знали многие члены Синода, придворные сановники, сама императрица часто посещала собор.

И вот, 25 февраля 1770 года ею был издан Высочайший указ, коим она повелевала: Богоявленского собора, что в Морской, протопопа Иоанна Панфилова, которого мы определили быть нашим духовником, перевести в протопопы Московского Благовещенского собора». Так имя Панфилова стало известно духовенству всей России. Любопытно, но о. Иоанн умел не только поддерживать, но и с каждым годом усиливать благоволение к себе императрицы. 24 июня 1774 года последовал еще один указ: «Всемилостивейше повелеваем нашему духовнику, Благовещенского собора протоиерею Иоанну присутствовать в нашем Синоде». О.Иоанн был приведен к членской присяге и награжден самой императрицей золотым наперсным крестом с бриллиантами.

Кстати, о наградах... Интересно, что сама история некоторых награждений связана с именем прот. Иоанна Панфилова. Многие награды были впервые введены Высочайшим повелением наших императоров. Но самое неслыханное награждение произошло 28 ноября 1786 года, когда о. Иоанн Панфилов был награжден митрой, став, т.о., первым митрофорным протоиереем в России.^[5] До того митра служила украшением лишь епископов и архимандритов. Неудивительно, что событие это вызвало неудовольствие многих архиереев. Знаменитый московский митрополит Платон Левшин иронически называл о. Иоанна «popus mitratus». Тут можно вспомнить и еще одно интересное событие, связанное с ними обоими. 29 июня в Успенском соборе в нужный момент на Литургии, которую служил тогда еще архиепископ Платон, о. Иоанн, по тайному повелению Екатерины, первый провозгласил владыку московским митрополитом.

Ни один духовник высочайших особ не пользовался таким благоволением, как Панфилов. С 1774 по 1794 (20 лет) он был бессменным членом Синода, тогда как другие его члены (архиереи) сменялись довольно часто.^[6] Можно предположить, что за это время о. Иоанн приобрел огромный опыт в решении разных дел Синода. Сохранилось много документов, подписанных одним лишь Панфиловым.

Об одном направлении в деятельности о. Иоанна нужно сказать особо, т. к. оно имело значение для истории белого духовенства. Именно Панфилов старался вывести из употребления в официальных бумагах несколько пренебрежительные названия: "поп", "протопоп"..., заменяя их принципиально на "священник", "протоиерей". Также при его содействии были отменены унизительные повинности, которые налагались епархиальными архиереями на ставленников в пользу архиерейских домов. Именно он содействовал отмене телесных наказаний для священников (вплоть до сажания на цепь), заменив их взысканиями иного рода: епитимьями, штрафами... Через о. Иоанна проходило огромное количество корреспонденции, к нему обращались с просьбами, советами... Вот как обращался к о. Иоанну один архиерей, костромской епископ Симон Лагов (сотоварищ св. Тихона Воронежского): "Ваша ученость, ваша кротость, ваше человеколюбие, ваша прозорливая внимательность к справедливости сведущих приводят, а имеющих сведать приведут в бодрость и отженут неправедный страх, унынием сердца стесняющий".

Ученость и образованность прот. Иоанна Панфилова признала и Российская Академия наук, учрежденная 30 сентября 1783 года. О.Иоанн был избран четвертым по списку ее членом. В этом качестве он принимал участие в составлении Словаря русского языка. По свидетельству современников, латинским языком он владел как своим родным.

Скончался о. Иоанн 20 июня 1794 года. Погребен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.

Но вернемся в Печатники… 

Сорок лет, пришедшиеся на служение нового настоятеля, отца Василия Афанасьева, были временем непростым для Печатников, но благодарным для исследователя ввиду сохранившихся документов, дающих возможность поближе представить и нравы тех лет, и своеобразие отношений между клиром и прихожанами. Из Клировых ведомостей той поры об очередном настоятеле Успенской церкви можно почерпнуть немного. Они слишком кратки. Из них мы узнаем только, что о. Василий родился около 1722 года (м.б., 1723 г.), что рукоположен он во священника 20 сентября 1752 года, в Печатники настоятелем назначен в 1753 году, сразу после назначения предыдущего священника о. Иоанна Панфилова в петербургский Морской собор, что на 1786 год он еще невдов, а по ведомостям 1775 года у него трое сыновей - Михаил (16 лет), Александр (10 лет) и Николай (6 лет). В особой графе ведомости отмечают, что о. Василий в школах не обучался, но в чтении и пении искусен.^[7]

На 1753 год в Печатниках полный клир. Сослужит о. Василию диакон Иван Андреев, помогают дьячок Стефан Васильев и псаломщик Илия. Староста храма на этот год - Стефан Шебатев. По штату в Печатниках был положен один священник, но, видимо, в то время была нужда в помогающем священнике, т.к. многие прихожане просили служить ранние литургии по умершим родственникам (чаще всего, родителям), а также имели домовые храмы, где служили всенощные и иные службы. При священнике Василии, т.е. во второй половине 18 века, домовые церкви в нашем приходе имели Фонвизины (название домовой церкви неизвестно, но известно, что именно в ней маленький Фонвизин учился читать!) и полковник Приклонский с женой (во имя Спаса Нерукотворного).^[8] Синодальная Контора после подачи прошения об устройстве домового храма рассматривала обстоятельства просителя. Основными мотивами чаще всего были болезнь, немощь, старость, не позволяющие ходить в приходской храм. Если речь шла о болезни, Медицинская контора должна была засвидетельствовать это. Проситель в числе мотивов не забывал и духовные: «для слушания божественного пения», или «чтобы славословия Божия не лишиться вовсе». Устройство второго придела делалось иногда по обету (например, в благодарность Богу от избавления от тяжелой болезни) и для служения каждодневных ранних литургий. Тогда и вставала необходимость во втором священнике. Такое духовенство называлось ружным (а церкви - ружными), т.е. взятым на ругу (иначе, на кошт, на содержание кем-либо и живущим не с доходов прихода, а с этих денег). Иногда встречается именование викарный священник. В сохранившей описи, посвященной событиям второй половины 18 века (о. 150), первое дело - как раз о прошении о. Василия и прихожан о назначении такого священника «для исполнения треб и служения ранних литургий». Вот выдержка из этого прошения:^[9] «Всепресветлейшая державнейшая великая государыня императрица Елисавета Петровна самодержица Всероссийская государыня Всеимлостивейшая. Бьет челом Сретенского сорока церкви Успения Пресвятыя Богородицы что в Печатниках священник Василий Афанасьев, а в чем мое прошение, тому следуют пункты: 1. По силе Святейшего Правительствующего Синода определения при всех церквах для вспомоществования местным священникам и для отправления Божия Службы и всяких мирских треб иметь викарных священников, а понеже у меня имянованного викарного священника при той не имеется, 2. и ныне я имянованной той к Успенской церкви для отправления Божия Службы ранних Литургий и для вспомоществования себе изобрал в викарии Переславской епархии Переславского уезда Залесскаго села... церкви святаго апостола и евангелиста Луки попа Кирилла Евтихьева...», «Всемилостивейшая государыня прошу Вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить 1753 года марта 4 дня.»^[10] Из допроса в Московской духовной консистории выясняется, что означенный о. Кирилл 48 лет от роду, сын пономаря, женат, но бездетен, «грамоте российской обучен. Читать и писать умеет», в священника (в попа) был возведен по прошению приходских людей в 1735 году. На протяжении второй половины 18 века таких священников в Печатниках было несколько: о. Иоанн Федоров, о. Ермолай Иванов, о. Андрей Гаврилов.

Первоначальные годы служения о. Василия ознаменованы положительными начинаниями. В храме производится ремонт в Предтеченском алтаре, а в 1760 году священник и прихожане просят Преосвященного Тимофея (митрополита Московского и Севского) об устроении в трапезе второго придела во имя Святителя и Чудотворца Николая. Вот это покорнейшее прошение: «При объявленной Успенской церкви возымели мы намерение в трапезе по левую сторону построить вновь придел во имя великого святителя и чудотворца Николая, и по правую сторону в приделе Рождества Иоанна Предтечи старый иконостас за ветхостью разобрать и построить вновь одним фасоном, токмо мы без воли Вашего Высокоархипастырства и благословения того учинить не имеем.»^[11] Консистория, рассмотрев поданное прошение, поручила присутствующему члену своему, протопопу Рождественского собора Иакову, осмотреть «в трапезе местоположение» и «достоверно освидетельствовать» имеются ли в трапезе «удобные места» для построения придела и не будет ли от построения придела в «оной трапезе повреждения и утеснения».  

В декабре 1763 года благочинный Николаевской, что в Мясниках, церкви иерей Ермолай Иванов, которому было поручено наблюдать за строительством нового придела и ведением всех работ, рапортовал в Московскую Духовную Консисторию: «…оный вышеписанный новопостроенный придел во имя святителя и чудотворца Николая совсем построен, церковным благолепием украшен, книгами и утварию церковною снабден и ко освящению совсем изготовлен». Когда придел был освящен точно неизвестно, но в сохранившихся планах за 1763, 1764 и 1770 гг. придел везде обозначен.

Жизнь прихода во второй половине 18 века подробно отражает сохранившаяся архивная опись. Но большая часть дел этой описи – разбор конфликтных ситуаций, возникающих между настоятелем и прихожанами Успенского храма. Уже первый год служения о. Василия омрачен неприятным инцидентом. Староста Стефан Шебатев жалуется в Московскую Консисторию о том, что священник почему-то не торопится с захоронением тела скоропостижно умершего богадельника, солдата.

В 1773 году в Печатники снова был назначен викарный священник – Андрей Гаврилов для служения ранних литургий в Рождественском приделе. Уже в сентябре он подает жалобу на настоятеля о том, что тот не выплатил ему положенные по договору 13 рублей. Витиеватое оправдание настоятеля принимается в расчет Московской Консисторией, а о. Андрей уволен от служения в Успенском храме.

До 1765 года о. Василию сослужит диакон Иван Андреев (после него в Клировых ведомостях упоминается некий Иван Анисьев, но, возможно, речь идет об одном лице), далее – до 1775 года – дьякон не указывается, а вот с 1775 года – новый дьякон – Михаил Иванов. В Клировых ведомостях за этот год сказано, что он «29 лет, в чтении и пении искусен, в школах не обучался». Нужно заметить, что дьяконы тоже не отличаются воздержанным поведением, жалобы поступают также и на пономарей и на старосту купца Ермолая Акулова.

В 1776 г. приходские люди бьют челом Преосвященному Платону. Во «всепокорнейшем» прошении они в ярких выражениях описывают невоздержное житие о. Василия, который «навсегда оказывает званию своему посрамление», во «всегдашнем» бывая «шумстве», «от которого не только вне церкви, но и в самой оной крик и ругательствы и другие тому подобные поступки чинит, так, что и надежды, дабы он от того воздержался, нет». И все бы ничего, но вот в престольный праздник святителя Николая, будучи в святом алтаре, «всякими скверными и непотребными словами находящегося при оной церкви дьячка бранил и чрезвычайно кричал, тем неудовольствуяся бил и таскал его за волосы». Нет от него покоя и старосте. И ему беспокойный настоятель «навсегда чинит необычайные обиды, и в продаже свеч … и во всем по его должности делает помешательствы…»^[12]. Жалоба возымела свое действие. Митрополит Платон распорядился священника Василия Афанасьева «для удобнейшего его в жизни исправления послать в Савин монастырь для употребления в послушании монастырския», а на его место временно определить священника ружной Филипповской церкви о. Евтихия Калинина. Дело, однако, задерживается ввиду внезапной болезни настоятеля, а вскоре по отправлении в монастырь он пишет митрополиту душераздирающее письмо, текст которого приведем здесь целиком:

«Высокопреосвященнейший Владыко!
Милостивый Архипастырь!

Чувствуя в душе моей истинное в недостойном проступке моем раскаяние и признавая гнев Вашего Преосвященства наисправедливейшим, дерзаю уверить Вас, Владыко святый, что с сего тяжкого для меня времени по самый конец жизни моей не обращусь я уже на прежние мои продерзости. Строгое же сие наказание приемлю я за знак особливой ко мне милости Вашего Преосвященства; будучи совершенно уверен, что единая побуждающая Вас к оному причина, назначающая Ваши добродетели, есть ничто иное, как желание обратить меня на путь истинный. Позвольте мне теперь, Высокопреосвященнейший Владыко, принять за оное достодолжное мое благодарение и просить об избавлении меня от тяжкого сего ига; слабость здоровья моего и угнетающее меня раскаяние, конечно, сократит век мой, если не обрящу я в сердце Вашего Преосвященства сожаления к моему состоянию; не один я стражду, Владыко святый, страждут со мною безвинно бедная жена моя и малые мои дети; но разрешение уз моих и благословение Вашего Преосвященства возвратит блаженство в дом мой, за что я по конец жизни моей не престану прославлять добродетели Вашего Преосвященства, пребывая с глубочайшим благоговением… Вашего Преосвященства смиренный раб и усердный богомолец иерей Василий Афанасьев.»

Делается запрос в монастырь, и наместник Иероним рапортует, что священник Василий в худых поступках замечен не был. О. Василий возвращается к своим прихожанам, но не проходит и нескольких месяцев, как от сретенского благочинного протоиерея Федора, настоятеля Троицкого храма, на имя владыки Платона поступает новый донос. Отец Федор обвиняет его в бесчинстве, в сношении с нехорошими людьми, в рукоприкладстве и в редком произнесении проповедей… В доносе упоминается и дьякон Михаил Иванов, который якобы ходит по питейным домам. Наказание последовало немедленно. Указом Консистории священник Василий посылается на исправление в Перервинский монастырь, и проповеди ему (как «житием зазорному и неспособному») произносить запрещается; дьякон же Михаил отправлен «под начало» в Сретенский монастырь на месяц. Однако на этот раз за злополучного настоятеля заступаются прихожане. Они адресуют владыке трогательное письмо, датированное 19 сентября 1776 г. В изысканных выражениях приходские люди доказывают невинность их пастыря. По их уверениям, о. Василий с самого момента, как вышел из-под начала, «находился всегда в трезвости, исправляя каждый день Божию службу с приличным сану его благочинием», а виной всех недоразумений в приходе оказывается зять о. Василия – никто иной как творец доноса благочинный о. Федор, который вследствие каких-то родственных раздоров употребляет свою власть во отмщение своему тестю. Любопытно, что в числе подписавшихся под этим письмом статский советник Иван Фонвизин. Священник и дьякон освобождаются от штрафов, однако, отбывают наказание в означенных монастырях.

В 1779 году о. Василия вновь отправляют «под начало», на этот раз в Златоустов монастырь, но теперь настоятель монастыря архимандрит Варлаам вовсе не доволен его поведением, обвиняя подначального священника в краже денег.

Опись завершается 1886 годом. И снова в конфликте между церковнослужителями прихожане встают на сторону настоятеля, не желая выносить сор из избы. На сей раз жалуются на о. Василия дьякон Лев Васильев, дьячок Петр Афанасьев и пономарь Максим Матвеев, не видя больше надежды на его исправление. Благочинному о. Василию Прокопиеву дан указ опросить прихожан, предлагая им ряд вопросов. Их ответы свидетельствуют об уважительном и добром отношении к настоятелю. На сей раз дело завершается само собой, так как дьякон Лев, не дождавшись разрешения конфликта, был переведен в другой храм. На место о. Льва назначен ученик риторического класса Московской Академии Иван Дьяконов. Он будет сослужить и новому настоятелю священнику Василию Комарову, назначенному в Печатники в 1790 году. О. Василий также упоминается при нем, но год его смерти (или ухода за штат) неизвестен.

Годы служения о. Василия отмечены не только курьезными происшествиями, но благоукрашением Успенского храма, в котором деятельное участие принимает староста Ермолай Иванович Акулов. При нем производятся работы в главном храме. Позади клиросов с обеих сторон устраиваются резные иконостасы (резчик – Иван Васильев), сделаны новые срачицы и одежды на все жертвенники, написаны новые месячные образа на досках, в трапезной части храма против придела Святителя Николая и в середине, а также на клиросах устроены подъемные лавки для «приседания во время чтения старейших людей», отделана штукатуркою и резьбою новая каменная ограда и поставлены сделанные из белого камня резные фигуры на столбы, решетки же на воротах выкрашены зеленою краской. Прося выделить ему средства на вышеуказанные работы, староста предлагает и благоустроить территорию возле храма. Важной задачей он считает немедленное отведение от церкви и погоста дождевой воды и грязи, текущих от Сретенки, «чтоб чрез мостовую к церковной ограде течения не было», а для того принудить обывателей соседних с храмом домов обустроить специальный канал для отвода воды. Неизвестно, было ли сие устроено, но вот другие намерения старосты, скорее всего, были доведены до конца. В 1780-е гг. был произведен обширный ремонт внутри храма, выбелены приделы и сама церковь, навешены для безопасности ставни на окна, выстроен во дворе сруб для сторожа. Во всех начинаниях деятельно участвуют приходские люди – статский советник Иван Фонвизин, бригадир Александр Федорович Чернцов, полковник Василий Иванович Толстой, подписи которых во всех важных прошениях и документах.

Два печальных события в истории Москвы 18 века – пожар 1737 г. И моровая язва 1771 г. – к счастью, не имели неблагоприятных последствий для Успенской церкви. Ее нет в числе погоревших церквей Сретенского сорока в ведомости, представленной Императрице Анне Иоанновне генералом-адьютантом Салтыковым. В моровую же язву она избежала участи тех 75 церквей, которые были запечатаны вследствие смерти священников.

В связи с этим особо следует сказать о погосте, существовавшем возле храма в течение нескольких веков. Он просуществовал много дольше, чем было положено, т.к. на плане, датированном 1781 г., он еще существует. На деле же ситуация с кладбищами в черте города была такова. Еще в 1723 г.  царь Петр I издал указ, который гласил: «В Москве и других городах мертвых человеческих телес, кроме знатных персон, внутри городов не погребать». Такой подход был, скорее всего, связан с частыми эпидемиями в городах. В 1758 г. было основано Лазаревское кладбище, снесенное в советский период. А до открытия Лазаревского существовало кладбище на Божедомке или на Убогих домах, при котором действовал храм, имеющий два названия – Крестовоздвижения и св. Иоанна Воина. Хоронили там в основном людей, умерших без покаяния, насильственной смертью или странников. Видимо, поэтому многие москвичи не желали хоронить своих родных  на этом кладбище. В 1758 г. это кладбище было закрыто и открыто, как уже упоминалось, Лазаревское, позже появились Пятницкое, Калитниковское, Даниловское и другие кладбища. Почти весь 18 в. население сопротивлялось новым порядкам, но с конца 18 в. могилы наших прихожан появляются на новых кладбищах, а на плане, датированном 1800 г., погост рядом с Успенским храмом не существует.

Конец 18 – начало 19 века должны быть названы временем наиболее цветущего состояния Успенской в Печатниках церкви, но этому расцвету она в значительной степени обязана своему следующему настоятелю – священнику Василию Ивановичу Комарову. О нем и его трудах речь впереди.

---